Я дрался в Сталинграде. Откровения выживших - Страница 51

К оглавлению

51

19 ноября 1942 года мы пошли в контрнаступление, и мне запомнилось, что буквально вся степь горела, потому что за лето там вырос бурьян в человеческий рост и во время артподготовки он загорелся.

Мы двинулись вперед, сопровождая танки нашего корпуса, но работы у нас не было, потому что из-за нелетной погоды авиация не летала. А вокруг столько разгромленной техники, убитых лошадей, и именно там я впервые близко увидел немца. В одном месте прямо у обочины дороги, широко раскинув руки и ноги, на спине лежал убитый немецкий солдат. Шинель на нем тлела, а его раскрытые глаза смотрели в хмурое Сталинградское небо… И вы не поверите, но у меня к нему появилось такое чувство жалости: чего же тебе дома не сиделось, лежишь теперь на нашей мерзлой земле… А ведь у тебя дома родители, может быть, жена, дети…

За нами ехал батальон связи и вдруг по нему из этого бурьяна кто-то начал стрелять из автомата. Оказалось, раненный в ногу немецкий офицер, но его тут же успокоили… А впереди нас прямо на крыле полуторки ехал какой-то лейтенант. Вдруг раздался разрыв снаряда и ему у меня на глазах, словно бритвой отрезало кисть руки, которой он держался за поручень…

Помню, остановились у хутора Перелазовский, заправляемся трофейным бензином, и вдруг из тумана вынырнул и поперек села очень низко пролетел немецкий самолет и сбросил три бомбы. На одной из наших машин загорелись снаряды, но сержант из моего взвода, мой ровесник, уроженец Архангельской области Юшманов Иван Никитович, не растерялся, бросился в машину и вышвырнул из нее горевший ящик.

За успешные действия в контрнаступлении под Сталинградом 26-й танковый корпус переименовали в 1-й гвардейский Донской ТК, а наш 226-й армейский полк ПВО переименовали в 80-й гвардейский зенитно-артиллерийский полк.

Под Сталинградом мы сбили несколько самолетов, главным образом «Хейнкель-111» и истребителей «Мессершмитт-109», которые немцы там использовали как штурмовики. Поэтому они летали на небольших высотах и были, что называется, «для нас». Но особенно мне запомнились два из них. Однажды в зоне ответственности нашей батареи появился немецкий разведчик «Хейнкель-111» и расчет того же самого сержанта Юшманова сбил его буквально одной короткой очередью, самолет взорвался прямо в воздухе. Пехота, которая все это видела, громко приветствовала такую снайперскую стрельбу.

А когда мы уже замкнули окружение, то произошел такой эпизод. 1-й взвод отправился на другую позицию, а мой взвод еще оставался на прежних. И вдруг на горизонте появился большой трехмоторный транспортный самолет «Юнкерс-52», который летел прямо на нас. Мы открыли по нему огонь, и весьма удачно. Один двигатель остановился, другой задымил, и невдалеке от нас он сел на брюхо. Его сразу окружила пехота и офицеры, а нас к нему даже не подпустили. Оказалось, что этот самолет вез в окруженную группировку патроны, меховые жилетки, ром и шоколад.

И там же под Сталинградом произошел еще такой памятный эпизод. Представьте себе: степь, ночь, звезд не видно, никаких ориентиров нет, поэтому неудивительно, что однажды ночью мы заблудились. Увидели большую скирду соломы и решили до утра расположиться возле нее. Вскоре выглянула луна, и вдруг мы заметили, что по гребню балки в нашем направлении двигается большая группа людей, человек сто-сто пятьдесят. И что за люди, непонятно. Но мы понимали, что если это солдаты противника, то они нас запросто сомнут, ведь у нас в батарее всего 60 человек. Причем шли они очень осторожно: идут, остановятся, опять идут.

Мы построили наши зенитки в ряд, хотя обычно располагали в виде четырехугольника, и послали навстречу этой группе человек пять разведчиков. Они были в маскхалатах, с автоматами, и было оговорено, что если это противник, то они должны будут дать красную ракету, и тогда мы с большого расстояния откроем по этой группе огонь. Ведь снаряды у наших пушек на расстоянии до 150 метров даже не разрывались, а летели как обычные болванки, поэтому нам нужно было определиться как можно раньше.

Разведчики ушли, колонна все приближается и приближается, а от наших ребят никакого сигнала ни ракеты, ни стрельбы, ничего. У нас, конечно, огромное нервное напряжение… Наконец они все вместе появились, наши разведчики и эта группа, все в таких высоких шапках. Оказалось, что это пришли сдаваться в плен румынские солдаты. И вдруг один из них громко к нам обратился: «Здравствуйте, товарищи!» — «Здравствуй, здравствуй, а ты откуда так хорошо по-русски говоришь?» — «Я молдаванин! Это Антонеску нас мобилизовал, а мы воевать не хотим!» — и сплошным матом в адрес Антонеску.

Эту группу румын мы отправили дальше в тыл, причем без всякого конвоя, а сами кое-как переночевали. Ведь морозы стояли дикие, поэтому, чтобы не замерзнуть, будили друг друга через каждые

20 минут. А утром, когда рассвело, на этой скирде вдруг поднялись два человека, подняли над своей головой винтовки и что-то нам кричат. Мы поняли, что это тоже румыны, и крикнули им, чтобы они спускались. Но удивительно как они вообще смогли подняться на эту скирду, потому что она была очень большая и высокая. Накормили их и тоже отправили в тыл.

Стариков Геннадий Иванович
Наводчик 120-мм миномета отдельного минометного дивизиона 97-й отдельной стрелковой бригады


Причалив к сталинградскому берегу, весь личный состав и вооружение быстро выгрузили и буквально в 100 метрах от берега заняли овраг и сразу начали отрывку окопов для минометов и блиндажей для личного состава. Командир батареи связался с пехотой, и мы получили первые данные по стрельбе одиночными минами и залпом.

51